Живи и люби! - Страница 15

Но одеждой и обувью изменения не ограничивались. Было что-то еще… Тенгвальд долго всматривался в Сигрид, однако так и не понял, в чем же дело.

Ее улыбка была искренней. Точнее, ослепительной. Эта девушка выглядела настоящей красавицей. Он знал это и раньше, но теперь…

Сигрид стояла на берегу, а Тенгвальд смотрел на нее как загипнотизированный.

Наконец он что-то понял. Черт побери, она выглядела… вполне простой, теплой и осязаемой! Куда посюсторонней и по-человечески доступней, чем была раньше. И ничем не напоминала ту внушающую трепет и сохраняющую дистанцию женщину, которая приехала к ним неделю назад. Метаморфоза была полной.

Милая. Веселая. Приветливая. Именно эти слова приходили на ум Тенгвальду, когда он смотрел на нее. Как мог один день, проведенный вдали от детей, вызвать столь разительную перемену?

Внезапно он увидел ее взгляд и заметил, что улыбка Сигрид слегка потускнела. Потемневшие голубые глаза опустились, а потом вновь поднялись.

— Привет, — наконец сказала она. — Я вижу, день прошел хорошо.

Это был не вопрос, а утверждение, но Тенгвальд все равно ответил.

— Да, хорошо.

Уголок ее рта дрогнул. Сигрид деланно улыбнулась, но было видно, что она испытывает неловкость.

— Вы очень удачно выбрали занятие. — Она провела рукой по затылку, растрепав волосы. — Утро было прохладное, а день выдался жаркий.

Тенгвальд лишился дара речи. Он думал только о ее шелковистых волосах, искрящихся глазах цвета лаванды и смущенной улыбке.

Она ждала ответа. Он прекрасно понимал это. Но продолжал стоять по пояс в воде и молчать, чувствуя себя полным идиотом.

К счастью, к нему на выручку пришла Лотта.

— Сигрид, хочешь поплавать с нами? Мы с Ловисой покажем тебе, чему нас научил дядя Тенгвальд.

Ловиса издала оглушительный вопль и замолотила руками по воде.

— Гм-м… Не знаю… — Сигрид нерешительно посмотрела на горизонт.

Но Лотта не успокоилась и начала нараспев произносить ее имя. Ловиса тут же присоединилась к сестре.

— Сиг-рид! Сиг-рид! Сиг-рид!

Ее лицо озарилось веселой улыбкой. Очарованный Тенгвальд, увидев это, буквально окаменел.

— Ладно! Ладно! — ответила она девочкам. — Считайте, что вам повезло. Сегодня я купила купальник. Сейчас переоденусь и приду.

Девчонки радостно завопили. Тенгвальд смотрел вслед Сигрид, бежавшей к дому, и чувствовал, что его сердце бьется так, как будто хочет вырваться из груди, а в ушах бурное струение крови отдается громким звоном.

Жар, окутавший его тело, не имел никакого отношения к солнцу, пылавшему на безоблачном небе. Он желал Сигрид. Хотя это совсем не входило в его планы.

Загадочная фраза, брошенная ею вчера вечером, безумно заинтриговала его. Тогда в воздухе летали искры. Сигрид тоже тянуло к нему.

Но, когда он шагнул к ней, Сигрид отпрянула. Это заставило Тенгвальда подумать, что у нее есть друг, который ждет ее возвращения. Однако, когда он сказал об этом, она тут же поставила точки над «Могу. Но не хочу». Иными словами, это значило, что она никого не любит. И не ищет любви.

Но почему? Эта мысль возвращалась раз за разом и не давала Тенгвальду покоя.

Красивая. Молодая. Умная. Она могла бы свести с ума любого. Но не хотела этого. Что может заставить женщину отказаться от любви? Прошедшей ночью он проворочался до самого утра, пытаясь найти ответ на этот вопрос.

— Дядя Тенгвальд!

Он поднял голову, увидел стремительно приближавшееся пятно и инстинктивно парировал мяч, летевший ему прямо в грудь.

— Ух ты! — Он сделал несколько шагов, подобрал мяч и бросил его Лотте. — Лови!

К игре присоединилась Ловиса, и все трое несколько минут забавлялись от души.

Тенгвальд воздал должное Амалии и Фредрику. Сестра и зять правильно воспитывали девочек. Ловиса и Лотта были детьми веселыми, послушными и уверенными во всеобщей любви. Это видно по всему. По их радостному смеху. По их простодушным вопросам. И доверчивости.

Сам Тенгвальд в детстве был полной противоположностью Лотте и Ловисе. О да, мать делала все, чтобы обеспечить им с Амалией счастливое детство. Изо всех сил старалась быть и матерью, и отцом одновременно.

Сомневаться не приходилось, мать сумела передать сестре умение воспитывать детей. Доказательство этого — у него перед глазами.

Тенгвальд любил мать и понимал, что она делала для него все, что могла. Однако в детстве и отрочестве он, тем не менее, испытывал гнетущее чувство. Словно был в чем-то ущербным. Не стоящим внимания. И неспособным изменить это.

Он много лет мечтал — нет, умирал от желания — привлечь к себе внимание человека, который был… недоступен. Для него. Для сестры. И даже для матери. Это желание оказало на Тенгвальда сильное воздействие. Заставило понять, кто он такой. И выбрать направление, в котором должна была развиваться его жизнь…

— Лови, дядя Тенгвальд!

В голосе Лотты звучал вызов. Девочка попятилась и бросила мяч, перекинув его через голову Тенгвальда. Мяч взмыл в воздух, упал в нескольких метрах от берега и закачался на волнах.

— Смотри, что ты наделала! — сердито отчитала сестру Ловиса. — Игра кончилась. Теперь нам его не достать.

— Все в порядке, Ловиса, — сказал ей Тенгвальд. — Сейчас достану.

— Н-но… там слишком глубоко.

Он добродушно улыбнулся племяннице и негромко сказал:

— Когда ты научишься плавать, то тоже сможешь добраться до места, где тебе не достать ногами дна. И не будешь бояться.

Тенгвальд нырнул, работая руками и ногами. Добравшись до мяча, он схватил его, обернулся и хотел бросить Ловисе. Но при виде Сигрид, шедшей по берегу в открытом купальнике, у него ум зашел за разум.